Внезапно закружилась голова и я упала бы, если бы руки Олега не придержали меня за плечи.

— Полина, что случилось, почему у тебя руки в крови?

— Пусти, Олег, мне надо работать, я только начала!

— Какая работа, о чем ты говоришь? Почему такая бледная, тебе плохо, больно?!

— Нет, мне надо продолжать, а ты меня задерживаешь, — с этими словами, по стеночке, потихоньку я снова направилась в комнату, оставляя позади Олега с его проблемами. Он только отвлекает…

— Полина, сколько ты это вышиваешь?

Я вздрогнула от неожиданности, потому что успела забыть о присутствии Олега в моей квартире, пока проделывала новые стежки.

— Не помню, разве это так важно?

— Важно, тебе надо в постель, отдохнуть. Когда ты ела нормально в последний раз?

— Что? Нет я не хочу, пусти меня! — он забрал иголку из моих пальцев и принялся выводить меня из комнаты. Я же в свою очередь сопротивлялась.

— Девочка, так не пойдет! Сейчас я отведу тебя в ванну, потом на кухню, а потом в постель. И даже не смей мне возражать!

Пришлось подчиниться. Я умылась, безразлично отметив осунувшееся лицо, глаза с красными ниточками воспаленных сосудов, обратила внимание на руки, болевшие от многочисленных проколов. Почему я не воспользовалась наперстком? Не помню.

Подошедший Олег проводил меня на кухню, где я съела два яйца пашот, приготовленные им собственноручно, и выпила стакан апельсинового сока.

— Полина, послушай меня, сейчас ты ляжешь в кровать и проспишь до того момента, как приедут врачи. Они тебя осмотрят — это хорошие врачи из отличной клиники. А после осмотра ты будешь делать то, что они скажут. Я останусь здесь, с тобой, больше ни о чем не беспокойся.

Я почти не слышала его, внезапно навалилась такая слабость и апатия, что с трудом откинула покрывало на кровати, чтобы заползти в теплое нутро на белые простыни. А вот очнулась уже скоро, от привычного кошмара про сына, не сразу поняв, что за голоса слышатся в коридоре. В комнате горел только ночник, явно принесенный из детской спальни Егорки. В голове шумело, но я разобрала слова: «психологический стресс», «дистресс со стадией истощения», «делинквентное поведение». Все эти слова абсолютно ничего мне не говорили, но голоса показались знакомыми.

А еще страшно хотелось пить, оглядевшись, я потянулась за стаканом с водой, который стоял на стуле почти у самой постели и задела при этом ложку, неловко столкнув ту на пол. Голоса в коридоре затихли, в спальню зашел Олег с незнакомым пожилым человеком, по всей видимости их привлек поднятый мною шум.

— Проснулась, Полина? Хочешь попить? Вот держи, — и он, аккуратно придерживая стакан, напоил меня, и как бы там ни было, забота Олега была приятной.

Мои руки тряслись, я вполне могла не удержать стакан, расплескав воду по кровати.

— Знакомься, это профессор Томских Владимир Викторович, он сейчас тебя осмотрит, и ты снова будешь отдыхать. Согласна?

— Да, а что, Владимир Викторович, вас интересует?

— Полиночка, скажи мне, деточка, что так на тебя повлияло в последнее время? Мне Олег Вячеславович немного рассказал в общих чертах о том, что тебе пришлось пережить. А что-то еще происходило подобное? Как ты отдыхала, спала, кушала? Что тебе снилось, куда ты ходила, может, что-то тебя особенно удивило и потрясло недавно? Как ты себя чувствуешь? Те врачи со скорой помощи сказали, что у тебя повышенное давление и был голодный обморок. Голова болит, слабость, еще что-то? Деточка, я не буду тебя мучать. Только несколько слов, мы еще найдем время с тобой поговорить. Ведь так, Олег Вячеславович, вы помните, что я говорил?

— Да, Владимир Викторович, я все помню. Будет именно так, как рекомендуете, я сам за Полиной прослежу.

— Полина, я видел, что ты начала вышивать красивую икону. Это же знаменитая Мадонна в лазурном одеянии работы Гринни? Она? Ты увлекаешься вышивкой бисером и лентами? Очень неплохо смотрится, красиво и аккуратно.

— Нет, я не люблю это занятие, просто мне очень захотелось ее вышить, когда увидела. Мой мальчик вернется ко мне, когда я полностью завершу этот образ. Знаю, он тоже хочет, ему плохо с Алексеем, он кричит и плачет ночами.

— Кто тебе сказал, деточка? Откуда ты знаешь?

— Егорка снится мне каждую ночь… Он зовет и плачет, а я не могу его найти, его нет, — голос охрип, слезы подступали к глазам, раздражали воспаленные сосуды, и окружающее я видела, словно через пелену.

— Все, все, моя хорошая, сейчас ты будешь отдыхать, вот только давай потихонечку выпьем лекарство, и ты поспишь. Тебе сейчас нужно много спать. Олег Вячеславович, ну что вы застыли, давайте же!

Я не помню отчетливо, сколько я спала, как меня будили, чтобы накормить или дать лекарство, попить, сводить в туалет и снова напоить. Все это проходило мимо меня, как что-то незначительное, как фон событий, меня не волнующих. Только всегда рядом в моменты пробуждения был Олег или молодая внимательная женщина, оказавшаяся впоследствии сиделкой, которую он нанял для меня.

Впервые я видела Олега, который не хамил, а вполне нормально разговаривал, давая указания сиделке, улыбаясь, спрашивая о моем состоянии, и о том, чего хочется. Странно было его видеть таким, а еще и серьезным, уверенным, собранным, красивым и очень притягательным.

Порой я просто закрывала глаза и слушала его голос — эмоциональный, сильный, узнаваемый, бархатистый. С низкой вибрацией, идущей прямо к сердцу, с четкими нотками приказа, когда он, приглушив голос, раздавал сотрудникам по телефону указания по работе, меняя динамику и интонацию, практически без говора и хамских словечек. Я впитывала его тембр голоса, манеру артикулировать и паузы между словами. Передо мной был, словно другой человек, незнакомый, безусловно умный, неординарно думающий, бизнесмен, привыкший руководить своим коллективом сильной рукой. Если конкурент — то достойный противник, если друг и коллега — то настоящий, преданный, надежный. Мужчина, с которым при других обстоятельствах у нас определенно сложились бы и отношения другие. Такого Олега я еще не знала. Словно вся бравада, хамство, беспардонное поведение сползали с него на время, как шелуха, приоткрывая настоящего, такого, каким он явно был с близкими, родными, друзьями, людьми, которым доверял. Его искреннее участие, внимательность, переживание, когда, наклоняясь ко мне, он спрашивал своим тихим вкрадчивым сексуальным голосом: «Поля, ну ты как сегодня, получше?

Как твое настроение?», и на губах улыбка вместе со смешинками в глазах. Он шутил и помогал справляться с обедом, когда я не совсем уверенно орудовала вилкой и ложкой, сам подавал лекарства и споро справлялся со всеми обязанностями сиделки в моменты ее отсутствия. Такой Олег подкупал, бередил мою душу и сердце, ломая сопротивление, задевая нежные струны внутри, ему сложно было сопротивляться, практически невозможно. Это был настоящий мужчина из породы людей, которые не будут долго и нудно расспрашивать тебя, что же надо, в чем помочь, и как ты это воспримешь. Этот мужчина приедет, даже без зова, случайно услышав о твоей нужде, случившейся беде, и поможет, не распространяясь никому о том, как он это сделал.